Фильм, в котором большую часть времени на экране парят Евгений Миронов и Чулпан Хаматова, был бы достоин внимания даже в том случае, если б сценарий писали по мотивам расписания электричек. А когда вместо электричек — проза Дины Рубиной, то становится ещё любопытнее.
Книга в меру «земная», даже разговорно-бытовая, а фильм получился нарочито-притчеобразным, Гофмано-андерсеновским. И это само по себе не говорит о плюсах или минусах картины, но в то же время — многое о ней объясняет.
Ещё больше объясняет строчка в титрах «художественный руководитель -Евгений Миронов». Когда аналогичным образом, допустим, именует себя Никита Сергеевич Михалков — все понимают, что таки да, руководил, вот тут, тут и ещё тут его отпечатки пальцев. С Мироновым в «Петрушке» ровно та же история — титр про худруководство не врет: Миронова здесь много и непосредственно в кадре, и в атмосфере. Причем Миронова именно как идеолога Театр Наций. Притчеобразность и условность как основная интонация диктуют подчеркнутую театральность визуального ряда и актерской игры — или наоборот, кто -яйцо, кто -курица, в данном случае не так уж важно.
Все эти рассуждения вокруг да около пусть не смутят не видевшего фильм зрителя, потому что приличествующий любой рецензии краткий спойлер, которого все уже заждались, выглядел бы крайне скупо. Например, так: «Мальчик любил играть куклами, а потом встретил девочку, похожую на куклу, и стал играть ею». Дело не в сюжете — тема кукольничества, оживления игрушки и в противовес — марионеточности живого, потоптана в искусстве многажды.
В чем тогда ценность «Петрушки»- спросите вы? Наверное, как обычно — в деталях. Оранжевые волосы Чулпан и её же совершенно стеклянные, ничего не выражающие глаза-пуговицы — лучшая роль Хаматовой со времён «Страны глухих». Завораживающий танец кукольника и куклы — их коронный номер на корпоративах и гастролях. Попадание в десятку даже с третьестепенными персонажами, которые типажно и представляют собой разнообразных кукол.
И, что самое важное, — отсутствие морализаторства, несмотря на общий пафос и серьез картины. Даже главный герой, кукольник, доводящий бедную Лизу-Чулпан до исступления сначала дрессировкой в роли куклы, а потом созданием её силиконового двойника-Элис (она лучше гнётся, голова не болит и пр. — идеальная партнерша для выступлений)- вовсе не выглядит однозначно-монструозным Карабасом: ну да, неадекват, так ведь художник, как без этого, копнуть реального Коляду — там, поди, все ещё запущеннее.
И Лиза — не такая уж бедная овечка, ибо роль куклы освоена ею блестяще, и выйти за рамки амплуа она уже и не может — ей страшнее не продолжение марионеточного бытия, а то, что муж-кукловод выбросит её на помойку, предпочтя менее депрессивную и лишь чуть менее живую конкурентку.
Элис, кстати, во всей картине выглядит едва ли единственным персонажем, к которому никак не подкопаешься — функцию свою выполняет исправно, не ноет, сознательно никому зла не делает. Что ещё раз наталкивает нас на вывод, возможно, и не предусмотренный создателями фильма — от живых людей вечно одни проблемы.
